К …
Кофейное зернышко в твоей ладони
Кусочком теплого лета свернулось
Иногда ты выходишь курить на балконе
Очень тихо, чтобы зима не проснулась.
На темных улицах южного вечера
Легких шагов слышишь отзвук во сне
Самолетов и звезд сумасшедшее месиво
Холодный песок отдается волне.
Аккорды забытых и просто неведомых песен
Вручили тебе слишком быстрый, но ласковый взгляд
И чувствуешь ясно, как мир становится тесен
Но здесь не сезон и снова ни слова назад.
Вот на полках ракушки и фото без рамки
Север звезд освещает влюбленным мосты
Как смола твоя кровь вытекает из ранки
А душа рвется голову спрятать в кусты.
Каплю прошлого лета, память Черного солнца
Ты сжимаешь в руке, как ответ
Да, теперь ты читаешь сказки старых японцев
И в столе ворох мыслей и желтых газет.
Терпкий запах любви,
Пряность губ от вина.
Наблюдая за миром,
Ты пройдешь Путь Зерна.
Todd или Разговор с Господином Смерть
Протяни в темноту свою руку
И ладонь разожми мне навстречу,
Но не думай, что я не замечу
На лице твоём смертную скуку,
А за пазухой острый ножик
(он складной… из немецкой стали) –
за столетье, конечно, устали
мы менять разноцветные кожи.
Ты всегда наступал мне на пятки
«О, майн херц», - выдыхал в затылок,
уходил после двух бутылок.
Медлил все, не давал разгадки.
И сегодня пришел не сам –
Ты прокрался за Ней в мой дом.
В сердце нож и дышать с трудом…
Я так верила сказкам и снам.
* * *
Так пахнет в комнате тобою и духами…
Все в сонном солнце: руки, плечи и глаза.
А на моем колечке бирюза,
И подоконник занят весь цветами.
Ты шлешь стихи мне в розовых конвертах
И поцелуи через два часа.
Из ночи в вечер тянет полоса
Не взлетная, а так… в моих заметках.
На это утро (это?.. то, что будет!)
Ты встанешь, тихо джинсами шурша.
А голова болит, хотя поет душа.
Скользи с лучом – он точно не осудит.
Сейчас я сплю…ты нежными губами
Добавишь карамели в эти сны.
Впечатай в память запахом весны
Что было, есть и будет между нами.
Самая свободная
Оплетенная, опутанная
Ветром. Самая свободная.
К жизни верной непригодная.
Налетела ветром западным,
Показалась всем распутною
Да еще немного трудною.
Распласталась южным берегом,
Стала едкою как серый дым.
Знала все, о чем давно молчим.
Сковано запястье пальцами
Соль морская по губам и в кровь.
Пятернею по щеке – не новь
И тепло не факт, да и дождь не друг.
Целовать – хоть в лоб,
А уж после в гроб.
Свистом рвать, но не горизонт –
Резкость рук на порочный круг,
Мятный взгляд для твоих подруг.
В спину ветер-пыль, да из дома прочь.
На осколки – штиль, как плохая дочь.
Призраки
По серым мостовым
Невинно-белым платьем
Мела по направленью
К пустынным площадям,
Глотала горький дым,
Который стал проклятьем,
Беседовала с тенью
Того, кто был упрям.
Он говорил открыто,
Не намекая, прямо,
Что сходство не случайно,
Что это не игра.
Что кто-то был испытан
В гестапо, брошен в яму,
И на могиле тайны
Не прорастет трава.
И нет ни тьмы, ни света
На улицах Парижа,-
Все укрывают годы
И выцветший туман.
В ушах слова поэта,
А в сердце иглы. Ближе
Холодной Сены воды.
И не спасет обман.
* * *
Рассекреченные чувства,
Перепрятанные мысли.
Ты не ждешь любви искусства.
Капли в воздухе повисли.
Забираясь вверх, на крышу,
Хочешь птицей стать в мгновенье.
Помни, я тебя услышу.
Вспоминай уроки пенья.
Послезавтра снова встретишь
Ты меня в глухом трамвае,
И, конечно, не заметишь,
Что трава опять живая.
* * *
Пролететь фанерой над немым сознаньем,
Не увязнув в питерских болотах,
Невозможно утренним созданьям.
Ты их видишь в запрещенных ротах.
Может, я и соткана из солнца
Со вкрапленьем сладости росы,
Да вот только беленьким питомцем
Мне не быть и не плести косы.
Сантиметра два – никак не больше –
Бровь рассечена, одна серьга
У моей души. Но только тоньше
Вдруг заметно стала, чем была.
Обещать не плакать – это глупо.
Да, я знаю. Но зато держусь.
Свысока бесстрастный неба купол
Наблюдает, как я здесь мечусь.
Моя зима
Этой мерзкой зимой
Переулком пустым
Я иду не домой,
Я с собой несу дым.
Этот темный подъезд
Оккупирован мглой.
Только глаз твоих блеск
Этой сладкой зимой.
Философия
Прозвенела золотом над высью,
Разлила над нею темноту.
По лесам ступая мягкой рысью,
Неизменно на своем посту.
Любят, ждут, порою ненавидят,
Нападают лишь из-за угла.
Иногда кого-нибудь осудят.
Где хозяин Круглого Стола?
Просвистел в глубоком подземелье,
Красным озаряя изнутри.
Сотни лет проведший в темной келье
Надо всем владетель до зари.
Множества ведут игру друг с другом,
Замыкая бесконечность кругом.
Исповедь кошки
Я кошка и я рассекаю по снегу.
Лишь две капли крови, прыжок - только в негу.
Усы, лапы, хвост – он всегда пистолетом.
Воюю с зимой, оживаю лишь летом.
Когда-то хотелось в тепло и на руки,
Теперь понимаю – умру так от скуки.
Для жизни хочу лишь тебя и свободы…
К чертям остальное, и не до погоды.
Свои девять жизней потрачу на песни,
Картины, стихи – так всегда интересней.
На улицах города нет места небу.
Я кошка и я рассекаю по снегу.
Кошка №2
Легкой походкой бегу в направленьи
Восхода луны или смерти солнца.
Но мне все равно – у меня есть виденья,
Я их направляю в ночные оконца.
В темноте переулков огибаю лужи,
Вблизи фонарей растворяюсь эфиром,
И бегу лишь вперед, убегаю от стужи
В облаках наслаждаться ванильным зефиром.
Поутру принимаю цвет света – вновь белый
И скольжу по земле вновь стрелой ошалелой.
Арабская ночь
Траектория рваных ветров.
Территория замкнута кругом.
Я подросток, я принц воров,
Я стреляю тебя по подругам.
Серебристая, с блеском – ах!
И на каждой грани – столица.
В переливах, изгибах, духах
Покорить или же покориться.
За тобой до угла по следам…
Как всегда не подводит нюх
Безупречная верность годам,
Но с утра переводишь дух.
Ровно в полдень я тоже мисс,
Забываю перчатки в гостях.
Но фатальнее мой каприз –
Повстречала тебя на днях.
Мы столкнемся сегодня днем,
Как вчера: реверанс – adeu…
Не заметишь мой хитрый прием –
Я касанья твои краду.
Переждать пару вздохов – быть
На полжизни смелей, чем всегда
Золотая чуть дрогнет нить…
Я сглотну с твоих губ шелест «да».
* * *
Независимая мягкость
Нам дарована во взгляде.
Превращая сходство в разность,
Каждая к своей преграде.
Лис огнем на амбразуру
Пробирается игриво,
Воздух режет на фигуры
Криминально – вечер – чтиво.
Кот стрелою по проспекту
Добивает каждый вечер,
Рад полночному коннекту,
Бесконечно плавит свечи.
Расстоянья не украдкой.
Робость прячем в дальний угол.
Женской убивать повадкой.
Жесткость стиля – сплетням кукол.
Несбывшимся
Ты не ревнуешь
Здесь злость только мне
Руки не режешь
Ты таешь во тьме
Древними снами
меришь закат
Ловишь цунами
Сетками дат
Делаю вид
Что гуляю одна –
Взгляд ядовит –
Молодая жена.
Смотришь назад
Не прощаясь со мной
Каркас и закат
Ночь пробита луной
Резким порывом –
Один же заряд –
Вмиг по углам
Вскользь и слово, и взгляд
Нет в нас войны за чужую любовь
Старой струны не натягивай вновь.
Попытка поиска причины
Милое создание, ну к чему бы вам
Приходить вновь и вновь и смотреть
В глаза. Я бы, возможно, ответил сам,
Если бы мог говорить.
Вы, закутавшись в серый город,
Призывно смотрите, вы приглашаете
В утро. Вам любопытен мой рот.
А я не могу ничего, кроме банальностей.
Вы, вижу, разочарованы,
Что не зову вас инфантой
Или хотя бы деткой. Просто оторваны
Мы друг от друга. Но вечером запросто
В руки сливаются недо-касания.
Взгляд, исподлобья и с силой брошенный,
С ног сбивает (к черту старания
Удержаться)
и нежно укладывается в память взъерошенную.
Н.
Я – грустный клоун, я – циркачка,
И на щеке моей помада.
Рукоплесканья – гнев – «Трюкачка!»
А мне лишь этого и надо!
Среди ветров и бледных вертикалей
Ходить на цыпочках по битому стеклу
Моё призванье. Видишь серых тварей?
Так вот, я приручить их не смогу.
Суди сама: кровавый круг арены
За мной замкнулся, спущена петля.
Ты знала: крысы не простят измены.
Но клоун жив. Весь номер для тебя.